Ковер-самолет - Страница 40

Теперь между нами был только один этаж и крепкая лестница – такую не разломаешь.

Виталька встал над люком, расставив ноги, и поднял свою балясину. Тонко сказал:

– Попробуй сунься, бандюга…

Я оглянулся в поисках оружия. Палку бы или камень… Ничего нет! А внизу по-прежнему пусто!

А если закричать изо всех сил, может, услышат?

Но, несмотря на опасность, кричать я почему-то не мог. Не мог заставить себя заорать над всем городом “помогите”!

А если ударить в колокол? Я вскочил на перила и хотел дотянуться до колокола, который висел в арочном проеме. Это был самый большой из тех, что сохранились. Громадный! И звон у него, конечно, могучий…

Но как дотянешься? В проушину чугунного языка была вплетена толстая веревка, но от нее остался лишь гнилой обрывок. А до обрывка – метра два пустоты.

Я балансировал на перилах, держась за кирпичный выступ. И вдруг кирпич шевельнулся у меня под пальцами. Видно, выступ сорок лет назад расшатало взрывом.

Я испугался, что потеряю равновесие, и прыгнул на пол. Кирпич свалился к моим ногам и распался на три куска.

Я схватил обломок!

Размахнулся и пустил его в край колокола! Изо всех сил! Дон-н!..

И еще раз!

Дон-н!..

Уши заложило. Я видел, что Виталька что-то говорит мне, но не понимал. Удары прозвучали так, что казалось, будто колокол упал и накрыл меня своим гудящим куполом. Я присел, помотал головой, нащупал на полу третий кусок…

Дон-н-н!..

Нужны были еще камни! Я опять прыгнул на перила и срывая ногти, стал взламывать кирпич. Тот не подавался. Пальцы сорвались, и я чуть-чуть не полетел с колокольни. Мучительным напряжением мускулов я восстановил равновесие и выровнялся. С отчаянием посмотрел вниз…

Снизу поднимался к нам ковер-самолет. А на ковре бесстрашно стоял Санька Ветерок, и его зеленая рубашка трепетала на ветру.

– Виталька! Ковер! – заорал я, не слыша себя.

Ковер-самолет с Ветерком повис на уровне перил.

Виталька оглянулся и просиял. Потом швырнул в люк свое оружие, почему-то захохотал и кинулся к нам.

Мы стремительно спустились вдоль колокольни к самой земле, пронеслись над булыжниками двора, перемахнули через стену, скользнули под обрыв и там приземлились на уступе, укрытом со всех сторон высокой полынью и бурьяном.

У меня в ушах еще не утих гул, и я не сразу понял, что говорит Ветерок. Он говорил возбужденно и быстро:

– …на стекло наступила и хромает… И говорит: “Беги в милицию!” А я подумал: вдруг эти вас там схватят? И скорей за ковром!

– Значит, у тебя получилось! – радостно сказал Виталька.

Ветерок заулыбался.

– Я и не думал, получится или нет. Надо же было выручать. Я через крышу к вам на вышку забрался, вытащил, расстелил и как крикну: “Вперед!” И будто сам полетел, без ковра даже… А потом смотрю – он подо мной.

– Кто-нибудь видел? – спросил Виталька.

Ветерок покачал головой.

– Я же не прямо. Я сперва к реке и вдоль обрыва. Я же понимаю.

– Что ты понимаешь! – сказал Виталька. – Ничего ты не понимаешь! Какой ты замечательный человек, ты нисколечко не понимаешь!

Он облапил Ветерка за плечи и, радостно хохоча, повалил на ковер. Я тоже захохотал и повалился на них, и получилась куча мала. И так мы вопили от счастья и барахтались, пока не съехали с ковра в бурьян. Тогда мы успокоились и притихли. И вспомнили, что у Ветки порезана нога.

– Сильно порезала? – спросил Виталька.

– Не очень, – сказал Ветерок. – Просто бегать быстро не может… Что это? Вон там, наверху. Слышите?

Наверху нарастали гудки и сирены. К башне мчались автомобили.

Глава семнадцатая

Мы так и не узнали точно, что стало с Эдиком и Федей. По городу расползались фантастические слухи. Кто-то говорил даже, что на колокольне свила гнездо целая банда, у которой хранились громадные запасы золота и оружия. Многие утверждали, что была перестрелка между бандитами и милиционерами. Бабки шептали, что большой колокол ударил сам собой, чтобы люди наконец вспомнили про грехи, а заодно изловили воров на колокольне.

Виталька, Ветка, Ветерок и я слушали эти сказки и украдкой хохотали. Правда, порой нам делалось страшновато: вдруг узнают про ковер-самолет? Но никто не узнал.

Хорошо, что тетя Валя и мама не любили слухов и сплетен. А то бы они быстренько догадались, что на колокольне без нас не обошлось.

А Эдика и Федю нам было даже чуточку жаль. Мы представляли, как они в милиции рассказывают про двух мальчишек, забравшихся к самым колоколам и пропавших неизвестно куда. А им никто не верит! Обидно, когда говоришь правду, а тебе не верят.

Прошло несколько дней, и слухи стали утихать, город постепенно забывал таинственную историю. А часы шли…

После приключений на колокольне мы долгое время не летали: пошли дожди. Сначала это были теплые дождики – от них поднимался пар над булыжными мостовыми, а по лужам весело прыгали всплески, похожие на маленькие стеклянные короны. Потом дожди стали монотонными, лужи потемнели, и на них стали появляться пузыри – словно всплывали со дна электрические лампочки. Это означало, что ненастье затягивается.

Мы не очень скучали. Снова развернули в боевой порядок свои картонные армии и устраивали такие бои, что тети Валина люстра бренчала всеми подвесками. Несмотря на ковер.

Прибегали мокрые веселые Ветерок и Ветка и тоже включались в наши сражения.

Потом Ветерок притащил книгу “Три мушкетера”. Книга была новая, корочки ее негромко хрустели и пахли клеем и коленкором. На них блестел позолоченный узор и темнели скрещенные шпаги. А внутри книги таились такие приключения, что мы по нескольку часов не могли оторваться. Усядемся в кружок на ковре, будто кочевники на кошме, и читаем по очереди, позабыв про все на свете. Однажды после такого чтения попробовал я быстро встать – и бухнулся на пол: ноги затекли, а я и не заметил.